Райан Канстон - Три друга: Об эмигрантах[СИ]
— По–моему твой прапрадедушка был англичанином. — Сказал Бикс, обращаясь к Винсу. Тот повернул голову и на его лице застыло выражение очень сильно напрягшего мозг человека.
— Знаешь, а ведь и, правда, был. Отец ведь мне об этом почти каждый день говорил. Как я мог такое забыть? — Очень радостно сказал Винс.
— То есть твоя клятв… — Джек не успел договорить и снова сблеванул. — Твоя клятва тогда не имеет смысла? Ты явно оплошал, сказав это. —
— Ну, тогда я беру свои слова назад, — Сказав это Винс, сморкнулся в пиджак и добавил. — Не думаю, что эмиграция имеет какое–то отношение ко мне. Семья и её родство не имеет смысла для меня. Да и вообще кого это должно интересовать кроме как стариков, вспоминающих своё прошлое… у меня нет на это времени. Ведь у меня есть друзья, за которых я могу поручиться и с которыми у меня больше общего, чем с каким–нибудь старым англичанином в монокле. Так что забудем об этом и пойдём уже отсюда. —
— Хорошая идея давайте свалим уже, а то мне кажется, что я сбвлевал, что–то важное. — Сказал Джек и потихоньку начал отходить от мусорного ящика.
— Давайте сначала досмотрим это прекрасное шоу красок и взрывов. — Сказав, это Бикс указал пальцем в небо, в котором (особенно если ты ни разу в жизни не видел фейерверк) сверкала красочная кавалькада рыцарей или чего–то ещё, что могло выдумать ваше богатое воображение.
Броуди сквозь слёзы решил взглянуть на небо, видимо в последний раз. На нём он лицезрел все, о чём мечтал. Там он увидел Майка и его улыбку, сводящую с ума и приносящую радость в душу одновременно. Затем на небе с ярким взрывом появилось изображение кладбища, жуткого и холодного, но всё–таки такого родного и близкого. Грозы на небе уже не было, а если и была, то пряталась за взрывами от фейерверков.
Затем прогремел оглушающий выстрел. Прогремел точно такой же и на небе последний, но самый большой и возможно самый яркий фейерверк, который мог только увидеть Броуди. Он знал, что дальше его ждёт смерть.
Бикс посмотрел в его сторону и улыбнулся. Теперь всё кончилось, и можно было уходить. Он взял за плечи двух своих залюбовавшихся на небо друзей и повёл дальше вперёд по дороге. Те медленно зашагали в ночь, которая освещалась мелкими взрывами на небе, словно бы указывая им верный путь.
Броуди встал и открыл от изумления свой рот так широко, как только может человек увидевший что–то невообразимое и неописуемое. Это было тело, лежащее на земле рядом с ним. Тело умершего во второй раз (не каждый сможет таким похвастаться) Освальда Паркингтона. Рядом с телом покачиваясь из стороны в сторону, словно бы маятник стоял Боллард, в руках у него дымилась двустволка. Затем она выпала у него из рук, так как тот неожиданно свалился на пьяного фаната и погрузился в такой же пьяный сон.
Броуди менял выражение на лице словно бы это были маски. Но все они излучали счастье и восторг от происходящего. Он был свободен. И он побежал в сторону кладбища, рыдая и смеясь по дороге.
Теперь у бара лежали лишь спящий пьяный фанат, спящий Боллард и мёртвый мертвец с большущей дыркой в голове. Как не удивительно для этой улицы это было обычным делом.
***Мимо него ходили, пили и дрались люди, а над головой летели бутылки, кирпичи и использованные презервативы. Но ему было всё равно, он бежал, глядя вперёд надеясь на ещё одно чудо. Чудо ценной в одну жизнь.
Ворота были всё ещё открыты, а полицейская машина так и продолжала ярко гореть во тьме, освещая тёмную кирпичную стену окружавшую место смерти и мертвецов. Его ноги привели его к телу. К телу мёртвого друга. Чуда так и не произошло, он снова заплакал присев на корточки рядом.
— Извини за всё сказанное мною тогда, — Броуди говорил это сквозь слёзы и всхлипы от рыдания. — …Я был скотиной. Да я это признаю, но теперь я чувствую, что изменился, и пусть для этого пришлось преподнести к моему виску оружие, я не жалею об этом.
Он приподнял его бездыханное тело и произнёс:
— Прощай мой друг,…Я буду помнить тебя вечно. Теперь надо где–то достать лопату и просторную дыру, в которую тебя можно запих… —
Затем он вскрикнул. На его плече лежала рука. Она двигалась и перебирала пальцами, словно бы ощупывая его. Рука принадлежала Майку, который в данный момент, открыв глаза, смотрел на него словно на мертвеца, восставшего из мёртвых.
— Что случилось? — Спросил он.
— Да это…просто ты…умер и всё в этом духе. — Непонимающе говорил Броуди, — А я плакал как идиот и прощался с тобой. — Он схватил Майка за шею и начал трясти из стороны в сторону, словно тряпичную куклу.
— Спокойнее, спокойнее…я тоже рад тебя видеть. Но не мог бы ты прекратить так делать? —
Броуди прекратил его трясти, и немного успокоившись, произнёс:
— Я же видел, как он тебя убил,…то есть слышал это. Хмм… Но ты, же упал и кричал от ужаса и боли, это я точно помню. —
— Да я просто видимо в обморок упал, меня любой громкий звук вырубает. — Сказал Майк, вставая с земли и отряхиваясь от неё.
— Да этот придурок кажись и стрелять то из твоего пистолета не умел, вот ведь долбанный засранец. — Кричал на всё кладбище Броуди, разбрасываясь направо и налево грубыми и непристойными словами.
— А где он сейчас? — Испуганно спросил Майк.
— Заснул и теперь уже никогда не проснется,…ладно тебе его вспоминать, давай лучше пойдём в дом охраны и выпьем чего–нибудь крепкого. —
— Например, чаю? —
— Эмм… Вообще лучше бы пива, но я думаю и чай сойдёт. —
И они пошли к дому охраны. Майк, похрамывая левой ногой (ушиб ее, когда падал на землю). И Броуди помогая ему идти и потихоньку осознавая, что от кладбища его уже не воротит как и от себя самого. Это было время для перемен, для перемен в душе и в дружбе.
Мимо кладбища, направляясь к автобусной остановке, шли три человека. Из всех них остановился только один, и звали его Винс. Он сказал:
— Я вот в живую труп ни разу не видел. Может, зайдём и посмотрим, а ребята? —
— Думаю, ты должен радоваться тому, что не видел. В трупах всё равно нет ничего особенного только кожа да кости, притом сгнившие. — Сказал Бикс и, поддерживая Джека, побрёл дальше по дороге.
— Наверное, ты прав в этом, — Вдруг Винс крикнул от удивления. — О смотрите парни, что я нашёл.
Бикс оглянулся и увидел, как с тротуара Винс надевает большой чёрный цилиндр себе на голову.
— Я оставлю это себе, уж больно мне она идёт. — Говорил тот, поправляя у себя на голове цилиндр. После того как он закончил это делать он догнал ребят и снова начал говорить о своих корнях и о том как ему повезло с друзьями, но это уже не имеет для нас значения ведь из этого интересную историю нельзя написать.
И тихая и глубокая ночь сгущалась над тремя силуэтами, движущимися вперёд, для них это не последнее приключение, для них это только начало. Но им до этого всё равно нет никакого дела. Поэтому ночь не прячет в себе никаких сюрпризов для них, по крайней мере, пока не наступит утро, где ей уже ничего нельзя будет скрыть.
